Отец, прости меня, если можешь,
В небесном, далёком твоём далеке
Ты больше рыбы не потревожишь
Удою в крепкой твоей руке.

Твой дом не сдержать надёжным запорам
От разграбленья запойных душ,
И твой топор, украденный вором,
Ушёл от дел в дремучую глушь —

Не срубит сруба, не сладит баньки
И где-то теперь гармошка твоя?
Душа, подобная самобранке,
Свернулась, взошла в иные края.

Твой сад зарос, и для яблонь школа
Заглохла в споре диких ветвей
И не тревожат с пасеки пчёлы
Цветы окрестных росных полей.

Твой старый кот без догляда сгинул,
Тропа к крылечку позаросла,
И нет прощального взгляда в спину,
Совета нет в делах ремесла.

И только ласточки копошатся,
Всё так же смотрят из-под стрехи
И сердце помнит рукопожатье
Твоей широкой, сильной руки.